Но у человека есть по крайней мере еще одна, третья возможность выбора—борьба. «Неприятие» социальных ценностей это не то же самое, что активная борьба против тех ценностей, с которыми не согласны, или за те, в которые верят. Подчиняться нормам «ритуалистически», без веры — не то же самое что смириться после отчаянного протеста. Борьба, конфликт, протест, по-видимому, не находят твердого и определенного места в инвентарном списке функционалистов, описывающем реакции человека на общество, в котором они остаются туманными и неясными концептами. Очевидно, они не являются формами конформности.

Очевидно, они не являются формами конформности. И недостаточно описывать их как формы «конформности, поскольку благодаря ей появляются как наркоманы, так и борцы за гражданские права, как те, кто организует преступные синдикаты, так и те, кто организует бедных на их собственную войну с нищетой, как те, кто участвует в маршах мира, так и те, кто участвует в криминальных «разборках», — и все это как-то размещается под одним и тем же концептуальным прикрытием. Остановившись на их общей Характеристике как «девиантов», функционализм не видит никаких существенных различий в природе их активного сопротивления обществу.

Только такое качество, как маргинальность, приписывается тем, кто активно выступает против устоев общества и кто сражается, чтобы изменить его правила и требования, предъявляемые к его членам. В этом функционалистском подходе имплицитно присутствует образ хорошего человека — человека, который вписывается в функционалистскую модель хорошего общества. Он выполняет свой долг в той роли, которую исполняет; он даже может делать это «творчески», и еще каким-то образом ухитряется оставаться согласным.