Мы это уже наблюдаем в связи с возникновением новых психоделических и коммунитарных контркультур. В своей работе «Структура социального действия», написанной в 1937 г. , Парсонс рассматривал роль «насилия» в жизни общества как маргинальную и второстепенную проблему, уделив ей четыре страницы в томе, насчитывающем почти восемьсот страниц. Хотя подобное соотношение воспринимали бы как явную нелепость сегодня, после нескольких войн и гибели свыше 200 миллионов человек, в 1937 г. такой взгляд был характерен для большинства американских социологов. такой взгляд был характерен для большинства американских социологов.

До совсем недавнего времени большинство из них практически никак не выражало свое отношение к проблемам войны или насилия внутри страны, за исключением не относящихся к политике случаев преступности и «девиации». Отношение Парсонса к насилию в 1937 г связано с его рассуждением о том особом значении, которое Парето придавал роли насилия и обмана в социальной жизни, что, по словам Парсонса, приводит людей с либеральным «прошлым» к критике работ Парето за присущий им дух макиавеллизма. «Чтобы избежать недоразумений, — отмечает Парсонс, находящий у Парето связь между насилием и идеализмом, — укажем, что человек, крепкий верой, охотно прибегает к насилию». Иначе говоря, применение силы иногда свидетельствует о существовании мощных моральных побуждений и, следовательно, о жизненности того, что, по мнению Парсонса, является единственным наиболее важным источником социальной интеграции.

Таким образом, сила — это не всегда плохо. Будучи гораздо большим реалистом, чем многие социологи академической школы этого периода, Парсонс прозорливо замечает, что «роль и значение их обоих насилия и обмана вне всякого сомнения были серьезно занижены в “либеральных” теориях прогресса и линейного эволюционного развития».